Большой резонанс у череповчан вызвало решение о введении статуса «дети войны». Особенно пожилых людей взволновало, что материальная добавка полагается только тем, у кого нет других льгот. Среди горожан, обратившихся в редакцию, была и Валентина Анатольевна Амосова. В своем письме она рассказала о военном детстве, прошедшем в Череповце.

За ягодами - по-пластунски

Нас у мамы, рабочей женщины, осталось пятеро, когда папу взяли на фронт. Старшему брату - 15 лет, младшему - 2 года, сестрам - по 10 и 12 лет, а мне - 8. Мы жили в деревянном доме на улице Заря Свободы. В углу у нас висела черная тарелка - радио. И сейчас в ушах звучит голос Левитана: «Сегодня на фронтах ...» Жители окрестных домов улицы перекопали под траншеи. Когда череповецкий диктор объявлял воздушную тревогу, мы бежали туда и сидели до отбоя.

Чтобы прокормиться, ели всю съедобную траву: на завалинках росла крапива, на задворках - лебеда, клевер. Наша улица заканчивалась Качинским леском, далее шли поля с зерновыми. И там после сбора урожая мы подбирали колоски. Бригадир подбегал, высыпал все себе в мешок, и мы со слезами уходили домой. В пяти километрах от города у села Степановского мы перекапывали по две-три сотки, чтобы найти хотя бы 5-10 мороженых картошин. Дома пекли, прилепляя картошку на трубу железной печки. Жгли все, что попадало под руку: доски с уличных мостков, заборы, ворота, свои и соседские. Но не выросли ворами и бандитами. Все лето ходили за ягодами и грибами под Романду и Кошту. Под Коштой было стрельбище, поэтому ползли по тропкам до болота по-пластунски. День - собирали ягоды, другой - продавали на рынке, в Хемалде, у проходящих поездов.

Мама свой хлеб отдавала нам

Если кто-то из нас ходил получать паек и по дороге домой не выдерживал и съедал собственную пайку, мама свой хлеб делила и отдавала нам. Она работала на бойне. Вечером рабочим, отстоявшим очередь, доставались кости и головы. Еще приносила «ханыгу» (соскоб с брюховины вместе со всеми остатками, в которых иногда ползали червяки). Промывала и тушила на воде. Ели ворон, которых стреляли в Соляном. От голода у мамы и старшего брата опухали ноги. Младший брат умер от воспаления легких.

На поле, по дороге в школу, просиживали часами. Там выбрасывали утиль, а мы выбирали чистые лоскутки бумаги, на них потом делали уроки. В школе топили дровами: каждый ученик должен был распилить и наколоть по одному кубу дров и выложить в поленницу. На зиму мама сшила мне пальто из мешковины с воротником из шкуры белой козы, которую закололи. А от военкомата нам дали ботинки на деревянных подошвах, на них можно было кататься по льду (сейчас они в музее). Было трудно, но мы стремились учиться. Брат окончил судостроительный техникум, сестра - курсы закройщиц.

Ни одна бомба не попала в цель

Через станцию Череповец везли ленинградцев-блокадников. Мы, дети, ходили к поезду, подносили им горячую и холодную воду. На станции снимали с поездов умерших в дороге ленинградцев и хоронили на нашем кладбище. Около моего дедушки похоронена блокадница Зарубина Мэри Карловна, мы ухаживали за ее могилкой.

В Соляном парке стояла парашютная вышка. На ней, возле пушки, круглосуточно дежурили солдаты из женской военной части, наблюдали за самолетами противника. Не один раз бомбили наш железнодорожный мост через реку Ягорбу, но ни одна бомба не попала в цель.

...И подала мне похоронку

Несмотря ни на что я люблю свое детство: было уважение людей друг к другу, простота жизни. Мы не бездельничали, все время были заняты.

Конец войны все встречали на железнодорожной станции, куда прибывали эшелоны с солдатами. Люди со слезами бросались к своим близким. Увы, мы никого уже встретить не могли. Мама была больна, лежала с температурой под 40, когда в дом зашла женщина и подала мне похоронку. Я прочитала ее вслух. Мама закричала и стала биться головой о стену. Я не знала, что делать, и сказала: «Это не про папу, а про дядю...»

Отец погиб в 1943 году смертью храбрых. Похоронен в Смоленской области. Хотелось съездить на могилку, но не было средств. Второй брат погиб в том же, 1943-м. Сестра погибла на лесозаготовках под Тихвином в 1942 году.

Я закончила Череповецкую фельдшерско-акушерскую школу, честно трудилась до пенсии, воспитывала сына - инвалида с детства. А сейчас я сама инвалид 3-й группы, хожу с тростью. Живу на таблетках. Приходится покупать на свои деньги, так как кончились лимиты на лекарства. В марте мне исполнилось 75 лет.

Источник: Голос Череповца. – 2008. – 15 апреля (№ 15). – С. 8.