Как же порой несправедлива бывает человеческая память! Она часто забывает по-настоящему выдающихся людей, зато до фанатизма чтит тех, кто только и сумел, что мелькнуть в истории пустым фейерверком. К примеру, до сих пор в городе не увековечено имя Ивана Андреевича Милютина. Меж тем еще 10 лет назад звучали предложения назвать в его честь одну из городских магистралей. Увы, тогда предпочтение отдали совсем другому человеку - Луке Семеновичу Наседкину.

Кстати, улица, носившая его фамилию, в Череповце уже существовала. Появившись в 1957 г., она «прожила» почти 30 лет. Однако затем была снесена, и на ее месте воздвигли современный Дворец культуры металлургов. И вот в 1990 г. она возникла вновь, правда, в другом районе. Главная заслуга в ее «возрождении» принадлежала, как ни странно, учащимся довольно далекой от Череповца Андогской 8-летней школы, организовавшим музей местных чекистов и буквально завалившим все официальные инстанции требованиями о восстановлении «исторической справедливости». Школьников поддержали и несколько городских краеведов, коим не давали покоя заслуги Луки Семеновича в установлении советской власти и поддержании социалистической законности.

Не выдержав подобного напора, горисполком сдался и подготовил проект соответствующего постановления, обосновав его исключительно «общественным мнением». Никому из должностных лиц, похоже, и в голову не пришло, что прежде надо было бы тщательно проверить: достоин ли Наседкин столь великой чести? А ведь загляни они в городские архивы, вряд ли пробиваемый неугомонными пионерами проект удостоился бы разрешительной визы.

Лука Семенович действительно сыграл заметную роль в революционных событиях октября 1917 г., но отнюдь не главную, и отличился в основном лишь активным участием в подавлении многочисленных восстаний и мятежей, да к тому же в большинстве случаев в достаточно далеких от Череповца местностях: в Тихвине, Пошехонье и даже на Украине. Должности же при этом он занимал весьма скромные: председатель железнодорожной ЧК станции Череповец, командир батальона 10-го стрелкового полка, сотрудник губернской ЧК, командир роты частей особого назначения.

Затем Наседкин перешел на работу в губернскую милицию. С данным периодом его жизни связан другой миф, что якобы именно Лука Семенович был первым начальником череповецкого уголовного розыска. Это не так. Как явствует из его автобиографии, он и впрямь в 1917 г. какое-то время служил агентом угрозыска станции Череповец. Руководителем же местного угро его назначили лишь 30 марта 1922 г., переведя с поста комиссара губмилиции, и известны фамилии, как минимум, двух его предшественников: П. Нестерова и А. Майорова.

Также нигде и никем не афишировалось, что спустя буквально полгода Наседкин стал заваливать вышестоящие инстанции ходатайствами о перемещении в более привычные для него теплые края (сам он был родом из Харькова). «Имею ревностное желание выехать из Череповца на юг, как южанин, вместе со своей семьей (какой плевок в души истинных патриотов города, многие из которых в придачу искренне верили, что Наседкин «без колебаний шел туда, куда посылала партия» - И. Д.), т. к. по работе в Череповецком губрозыске в силу материальной необеспеченности я свое упавшее здоровье поправить не могу, а равно и содержать семью...»

Однако сии просьбы он объяснял не только болезнями и нуждой (хотя его должностной оклад в 5-6 раз превышал зарплату рядовых агентов). Встречались в его прошениях и иные, куда более удивительные для «бесстрашного борца с уголовщиной», мотивации: «Мне необходима переброска, т.к. движение к понижению преступности и ликвидации ее порождает всякого рода мщение от преступного мира, т. е. местных громил. В силу чего и прошу... меня назначить в переброску в другой какой-либо угрозыск по занимаемой должности, на что изъявляю согласие. Города определенного не избираю, а желательно получить юг». В общем, как в известном кинофильме: «Хочу в Крым: там тепло, там яблоки». Гораздо ближе к «плачущему большевику», чем к «несгибаемому чекисту»...

Перевод Лука Семенович себе таки выпросил, но поначалу угодил в Вятку и только оттуда наконец-то попал в желанный Симферополь, где, как показали последующие события, весьма преуспел в поправке своего материального положения, в результате чего против него через год возбудили уголовное дело сразу по трем статьям тогдашнего Уголовного кодекса, обвинив в злоупотреблении служебным положением, растрате и присвоении казенных средств. И хотя корыстные мотивы содеянного Наседкин отверг, факты нецелевого расходования подотчетных сумм все же признал.

Как выяснилось, при попустительстве, а то и прямом участии Луки Семеновича деньги, предназначенные для проведения так называемых спецопераций, или оплаты услуг информаторов уголовного розыска, расходовались на иные цели: устройство банкетов в ресторанах, закупку дорогой мебели, содержание служащих, абсолютно не связанных с оперативной работой, подарки начальству, выплату незаконных вознаграждений, а часть - просто расхищалась. Подтвердил Наседкин и факты оплаты по его указанию фиктивных командировок. И ладно делалось бы это исключительно в интересах плохо финансируемой службы. Лука Семенович запускал руку в спецкассу и в личных целях, периодически заимствуя из нее десятки рублей. Из протокола обвиняемого (!) Л. Наседкина: «Не отрицаю, заимообразно из с/сумм для своих надобностей брал, но я их погашал». Вот так, будто речь идет о личной копилке, а не о казенных средствах.

А однажды, когда возникла нужда, он, не долго думая, продал гардеробу секретной части собственные поношенные вещи. Из протокола допроса обвиняемого Наседкина: «Я признаю продажу носильных вещей, мне принадлежавших, для гардероба СИЧ на сумму 230 р. 50 к., точно сумму не помню, но вещи мной продавались дешево, и они очень нужны для гардероба. Продавал из материальной нуждаемости, у меня семья 6 человек была отправлена на Южный берег (Крыма - И. Д.), и для того, чтобы ей дать возможность существовать, я продал свои вещи - какое же здесь преступление, ведь я не украл вещи, а продал». Вот только продал-то он их, использовав служебное положение в самых что ни на есть личных целях.

Впрочем, справедливости ради следует признать, что в растратах и хищениях принимал участие не один Лука Семенович. Но это его не оправдывает, ибо, как следует из материалов дела, он вместо борьбы с порочной системой предпочел стать ее послушным «винтиком», прикрывшись полученными от казнокрадов расписками.

Из Крыма его направили в Рязань. Однако и там Наседкин «отличился» на ниве вольного обращения с казенными деньгами и имуществом, за что решением исполнительного комитета Рязанского губкома партии ему было «поставлено на вид», и в итоге в 1928 г. он возвратился в столь нелюбимый им Череповец, приняв командование над местным исправдомом. Но и в коллективе городской милиции не прижился: товарищи обвинили Луку Семеновича в склочности, и он вынужден был уйти на пенсию с формулировкой «по состоянию здоровья».

С этого момента Наседкин предался воспоминаниям, в чем немало преуспел. Из его выступлений на заседаниях и торжественных собраниях, куда Луку Семеновича постоянно приглашали в качестве «свадебного генерала», четко видно: чем дальше отодвигались в прошлое «дела минувших дней», тем больше отводил Наседкин в них место «себе любимому». В результате фамилии тех, у кого он ходил в помощниках и заместителях, со временем забылись, а его - теперь «украшает» таблички на домах в Зашекснинском районе...

Материалы подготовил Игорь Дунаев

Источник: Речь. – 1998.- 9 октября. – С. 7. - (Архивы раскрывают тайны.).