Сегодня российской милиции исполняется 83 года. Впрочем, таковой она стала называться лишь спустя 9 месяцев со дня своего рождения. Поначалу же ее окрестили Красной Гвардией. В Череповце первые красногвардейцы количеством около 70 человек появились в октябре 1917 г. Правда, впоследствии их число сократилось вдвое. Они охраняли особо важные городские объекты, патрулировали улицы, выявляли и задерживали дезертиров и «контрреволюционных элементов».
К лету 1918 г. Красную Гвардию преобразовали в Наружную охрану. Потому, когда в июне 1918 г. была создана Череповецкая губерния, соответствующая структура, состоявшая из красногвардейцев и агентов уголовного розыска, получила название Губернской наружной охраны. И только в августе 1918 г. состоялось переименование в Рабоче-Крестьянскую милицию.
На заре своего существования череповецкая милиция ввиду ее малочисленности контролировала ситуацию лишь в столице губернии и уездных центрах. К наведению порядка в глубинке она приступила гораздо позже - к середине 1919 г. - после организации постоянно действующих волостных (сельских) милиций. Помимо прямых обязанностей стражам порядка приходилось выполнять и множество иных задач. Так, во времена продразверстки они привлекались к изъятию у селян излишков продовольствия.
Кроме того, сводные отряды периодически направлялись для оказания помощи частям Красной Армии на фронты гражданской войны. В общей сложности там побывали 228 череповецких милиционеров.
Впервые такой отряд был отправлен из города в 1918 г. Командовал им первый начальник Череповецкой милиции Таврин, который вскоре погиб в одном из боев под Петроградом. В октябре 1919 г. опять же под Петроградом для отражения наступления генерала Юденича откомандировали очередную группу из 160 сотрудников губернской
милиции во главе с ее новым начальником Цинцарем. 22 октября у станции Стрельня близ г. Ямбурга действовавшие в составе 7-й Армии череповчане столкнулись с белогвардейским Талапским офицерским полком. Стычки продолжались восемь дней и завершились разгромом талапцев. Поддерживаемые милиционерами красноармейцы освободили несколько населенных пунктов и захватили «белый» обоз из 11 подвод. К сожалению, и в этой схватке череповчанам не удалось избежать потерь. Ну а в 1920 г. несколько десятков местных борцов с криминалом участвовали в сражениях с армией барона Врангеля и в освобождении Крыма.
Однако и в тылу милиция также была вынуждена периодически вести самые настоящие «полномасштабные боевые действия». В 1918-1919 гг. в губернии регулярно вспыхивали мятежи. Причем для подавления таких восстаний, как Шекснинское, Тихвинское и Пошехонское, приходилось применять не только стрелковое оружие, но и артиллерию.
Аналогичная картина наблюдалась и в большинстве других губерний. В связи с этим летом 1920 г. органы правоохраны попытались превратить в своего рода внутреннюю армию, спешно сведя милиционеров в бригады, батальоны и роты. Но если для борьбы с повстанцами подобная структура оказалась несомненно более удобной, но для выполнения прочих обязанностей она не годилась. Вот почему через год, после некоторой стабилизации ситуации, было решено вернуться к территориальной схеме. И уже к середине осени 1921 г. в Череповец поступили новые милицейские штаты.
Губернии позволялось содержать 159 стражей порядка. Для региона, занимавшего в ту пору одно из первых мест по количеству ежегодно совершаемых умышленных убийств, этого было явно недостаточно. Скромность приведенной цифры объяснялась произошедшим в 1921 г. 60-процентным сокращением численности российской милиции. И только во второй половине 1922 г. удалось добиться увеличения количества штатных должностей до 419.
Непосредственно в Череповце базировались губернская, уездно-городская и волостная милиции, объединявшие почти 40% правоохранительных сил региона. Однако кажущаяся неравномерность была вполне оправданной: Череповец и его ближайшие окрестности давали половину губернской криминальной статистики.
Аппарат губернской милиции, в котором работали 19 сотрудников, выполнял чисто управленческие функции и состоял из канцелярии, политсекретариата, административно-строевого отдела, отдела снабжения, хозкоманды и приемного покоя (медпункта). В его непосредственном подчинении находились конный губрезерв (прообраз современных СОБРов) из 23 человек и школа милиции, имевшая 10 человек постоянного состава. Такие учреждения с 3-месячным курсом обучения, выпускавшие старших милиционеров и агентов угрозыска 2-го разряда, начали создаваться при губернских управлениях РКМ с 1921 г., и через них обязаны были пройти все сотрудники, как вновь принимавшиеся на службу, так и уже работавшие. За 5 лет существования череповецкую школу окончили свыше 220 стражей порядка.
Самой многочисленной по числу сотрудников (100 человек) была уездно-городская милиция. Ее управление включало в себя командование (начальника и комиссара), канцелярию, одновременно ведавшую выдачей паспортов, и хозяйственное отделение.
Управлению подчинялись арестный дом с администрацией из 8 человек, 39 волостных и 12 постовых милиционеров, 10 городских участковых надзирателей, конный резерв из 5 человек и 4 административных отделения.
А вот волостной милиции, обслуживавшей территорию с населением в 26 тыс. человек, полагалось всего 4 «единицы»; начальник, 2 милиционера (старший и младший) и делопроизводитель.
Помимо появления новых штатов, 1922 г. ознаменовался еще одним примечательным событием: в апреле из подчинения милиции вывели уголовный розыск.
Мотивировалась очередная реформа необходимостью исключить дублирование функций.
Угрозыску приказали сосредоточиться исключительно на уголовной преступности,1 а милиции - на охране общественного порядка и контроле за соблюдением административного законодательства. Однако и после этого милиция нередко по горячим следам раскрывала преступления сама, до прибытия агентов угро. В отдельные месяцы - до 30%.
Но все же гораздо чаще сотрудникам правоохраны приходилось сталкиваться не с ворами и душегубами, а с пьяницами, хулиганами, самогонщиками, нерадивыми дворниками и т. д. Например, в день празднования своей 6-й годовщины череповецкая милиция рапортовала, что за период с 1919 по 1923 гг. ею было проведено 12116 расследований по административным и уголовным делам, в ходе 10631 облавы задержано 5133 дезертира, изъято 1025 единиц незаконно хранившегося у граждан боевого оружия, 1509 самогонных аппаратов и 35 тыс. литров самогона, предано суду 5 тыс. «административных» правонарушителей.
На этом фоне данные угрозыска, сообщившего, что за тот же срок его агенты раскрыли 10118 из 16177 зарегистрированных преступлений, выглядели вроде бы более солидными. Но неизвестно, какими были бы цифры, если бы не ежедневная кропотливая работа милиционеров, причем настолько неблагодарная, что можно лишь недоумевать, как им вообще удавалось достигать таких результатов.
Вот как описывал условия, в которых трудилась череповецкая милиция, принявший командование над нею в июле 1923 г. бывший латышский стрелок Вольдемар Леген в направленном на имя председателя Череповецкого губисполкома докладе, долгие годы хранившемся под грифом «Совершенно секретно»: «Мною уже неоднократно освещалось истинное положение работника милиции. Но так ничего и не сделано для устранения тех недопустимых явлений, каковые являются массовыми и принимают угрожающий характер. Принимая во внимание, что обеспеченность милиционера вдвое меньше, чем красноармейца Красной Армии, который, служа в ее рядах, отбывает государственную повинность, отдавая свой труд государству как налог, неудивительно, что текучесть состава милиции в год выражается в 80% и более. Понятно, что при такой текучести не может быть и разговора о квалифицированности работников, и только неудачниками на жизненном поприще является возможным поддерживать полный комплект работников. Об их же качестве не может быть и речи, ибо для безработного последней инстанцией является не место сторожа на предприятии, оплачиваемое в 10-15 рублей в месяц со спецодеждой, а милиция с оплатой 7-8 рублей. Из-за нехватки средств, выделяемых на снабжение милиции, ее работники очутились к зиме голыми, босыми и полуголодными. Я с ужасом жду падения в работе из-за той необеспеченности, каковая заставляет милиционера за неимением даже лаптей сидеть дома. Все эти явления нельзя объяснить только одним: мол, бюджет не позволяет. Если заглянуть в бюджеты других губерний и сравнить в процентном отношении с Череповецкой, то видно, что Псковским губисполкомом для нужд милиции отпущено 6% бюджета, Новгородским – 4, а Череповецким – всего 3,6. В итоге положение рядового милиционера ухудшилось как ни у какого другого работника СССР». В подтверждение своих слов Леген приводил таблицу динамики средств, выделявшихся на содержание одного губернского милиционера, - в «золотых»» рублях (на один такой рубль осенью 1923 г. на городском рынке можно было купить 2 кг мяса или 0,5 кг. сахарного песка): На руки милиционер получал только оклад. Квартплата представляла собой коммунальную льготу: милиционер освобождался от расчетов за жилье, свет, воду и дрова. Но подобные послабления имели и многие другие категории работников. Паек выдавался натурой исходя из нормы: 14,4 кг. ржаной муки, по 4 кг. мяса и круп, по 1 кг сливочного масла и сахара, 0,5 кг. соли, 200 г. растительного масла, 400-граммовая пачка махорки, 100-граммовая пачка чая, кусок хозяйственного мыла в 400 г и 3 коробка спичек на сотрудника. Вместе с тем для красноармейцев и некоторых категорий госслужащих нормы были гораздо выше. Правда, помимо личного, милиционерам полагался еще и «семейный» паек, размер которого с июля 1923 г. приравняли к лимитам «служебного».
Но через месяц милицию перевели на «местное» снабжение, после чего второй паек перестали выдавать вообще.
1921 год 1922 год 1923 год
|
Оклад 1,5 3 7,7 |
Паек 5 7,5 - |
Квартплата 3 3 - |
Обмундирование 3,5 3,5 0,8 |
Всего 13 17 8,3 |
Руководство милиции всеми силами старалось удерживать кадры. К примеру, тот же паек получался на штатное количество милиционеров, реальное число которых, ввиду некомплекта, было меньшим. За счет образующихся излишков премировали отличившихся, добавляя им к основному еще по четверти или половине пайка. Но коренным образом изменить ситуацию такие меры не могли. Слишком велика была разница между милицейским жалованьем (Череповецкая губерния относилась к 4-му тарифному поясу - с самыми низкими ставками бюджетников) и средней зарплатой в других отраслях губернского хозяйства, которая к исходу 1923 г, достигла 18,2 руб.
Неудивительно, что на стол начальника милиции ежедневно ложились рапорты следующего содержания: Ввиду нищенского оклада получаемого мною, какового не хватает на самого себя, не говоря уже о семействе, против желания в силу необходимости приходится оставлять службу. В течение трех лет за свою работу я получал в сравнении с работниками других организаций мизерную плату, но надеялся, что Республика оценит наш труд и даст возможность хотя бы мало-мальски приличного существования – быть сытым. Надежды не оправдались». Причем уходили, как правило, далеко не худшие.
Иначе не появлялись бы затем в отчетах характеристики, подобные той, какую давал в 1924 г. подчиненным начальник Череповецкой волостной милиции: «Требованиям милицейской службы удовлетворяют мало, т. к. самостоятельно работать не могут. Среди личного состава замечается преступность: старший милиционер Б. предан суду по 108 ст. УК, а младший милиционер К. обвиняется в целом ряде преступлений по должности».
Кстати, в ходе состоявшейся в начале 1923 г. чистки череповецких органов правоохраны из 100 уволенных сотрудников только 3 лишились должностей из-за «непролетарского» происхождения, остальных же выгнали за пьянство, халатность и злоупотребления.
Выправить кадровую ситуацию удалось лишь к концу 20-х гг., когда зарплату милиционерам подтянули до уровня средней по стране, что вкупе со льготами заставило людей более-менее дорожить своим положением.
Увы, спустя 70 лет ситуация, по сути, повторяется: рядовой милиционер опять получает меньше, чем охранники коммерческих палаток. При этом его регулярно заставляют месяцами работать по 12 часов в сутки с одним выходным днем без какой-либо компенсации (а ведь раньше, по крайней мере в 20-х гг., надбавка за «ненормированность» существовала). И если бы не городская и областная администрации, которые в отличие от «верховных» властей понимают, что «голодный милиционер - плохой страж государственного достояния», вполне возможно, сегодня охранять покой горожан было бы просто некому.
По-прежнему «остается только удивляться той стойкости, долготерпимости и сознательности работника милиции и находчивости администраций». Между прочим, принадлежит сия актуальнейшая фраза все тому же Вольдемару Легену, еще 77 лет назад осознавшему, что исключительно на энтузиазме сотрудников ни одна правоохранительная структура нормально функционировать не способна. Но у нас о силовиках до сих пор принято вспоминать лишь по праздникам. Дело, конечно, хорошее. Однако не нужно забывать и о пресловутых «героических буднях», которые у милиционеров ныне действительно таковы, ибо честно служить народу на упомянутых условиях могут только необыкновенные люди. Но разве так обращаются с героями?
Источник: Речь. – 2000. – 10 ноября (№ 209). – С. 6.
Материалы собрал и подготовил Игорь Дунаев.
Фото из архива